— Ревнив, — сказал он наконец и тут же потребовал чарку. — Неустойчиво жить будут, — добавил, выпив и озадаченно крякнув.
И действительно, Федор оказался не просто ревнив, как это бывает между супругами, а ревнив до одури. О таких говорят — придерется и к столбу. Сразу же после свадьбы молодые сняли полдома у чужих людей: жить у Платона Спиридоновича было бы тесновато, а к тому же Федор заявил, что они с женой начнут новую жизнь. Из автолавки он Лиду рассчитал, сказав, что нечего мотаться черт знает где, поговаривал о том, чтобы она и вообще не работала, но денег не хватало, и он разрешил устроиться в магазин.
— Временно! — пояснил он и на всякий случай постращал: — Гляди мне: из дому и домой!
— Боишься, украдут? — посмеялась Лида, чувствуя, как ей приятны эти слова. — Никуда я не денусь.
— Смотри мне! — буркнул Федор. — Знаю я...
Он каждый вечер встречал ее с работы и приводил домой. Люди завидовали Лиде и говорили, что ей повезло в замужестве. Лида и сама сначала посмеивалась, надеясь, что ревность эта только на первое время, пока Федор не узнает ее как следует и не станет доверять, — встречались-то они мало. Шло время, проходили дни и месяцы, но Федор не менялся, все так же недоверчиво допытывался, кто приходил в магазин, с кем она говорила, о чем, — и смотрел при этом с прищуром, — будто бы говорил: «Смотри мне!.. Знаю я, все знаю!» Однажды Лида не выдержала расспросов и попыталась объяснить мужу, что ревновать ее не к кому, да и незачем, потому что ревность эта обижает.
— Отчего ты не веришь мне? — спросила она, но Федор не ответил, только поглядел сурово, и у нее отпала охота говорить дальше.
— Знаю я вас, — вдруг сказал Федор с таким злом, что Лида заплакала.
— Что же ты знаешь?
— Все! — Федор выругался и вышел из комнаты.