Тимофей Иванович, слушая Рогачева, кивал головой, как бы подтверждая, что все это чистейшая правда; Татьяна поглядывала на Рогачева, а Лика смотрела под ноги.
— Да, в деревне жизнь, — вздохнув, закончил Рогачев и оглядел каждого — понимаем ли мы, что за жизнь теперь в деревне. — Красота!
Я подумал, что он сейчас должен помолчать, показывая, что мыслями улетел далеко-далеко, а после снова брякнуть что-то все о той же бедной деревне. Так оно и вышло: он признался, что завидует Санычу, который приобрел дом, и сказал это с такой грустью, что Татьяна явно заинтересовалась.
— Хороший дом?
— Отличный, — с чувством ответил он, но взглянул на меня и добавил: — Так Саныч говорит.
Я отвернулся, чтобы скрыть улыбку; можно было его спросить, отчего же он не бросает летную работу и не переезжает в деревню? Но — зачем? пусть говорит. Хуже было то, что Татьяна слушала слишком внимательно в, как мне показалось, принимала все это серьезно.